Меня совсем не устраивала перспектива оказаться под циркулярной пилой. Моник их сообщница, доктор, сказал я.
Доктор не сразу отреагировал на мои слова и только спустя несколько секунд удивленно вскинул на меня глаза. Она была с ними заодно еще до вашего знакомства в июле. Мне нравилось с ней беседовать. Она была такой благодарной слушательницей, казалась мне весьма эрудированной девушкой.
О, в том, что она была благодарной слушательницей, я нисколько не сомневаюсь. Но я упорно молчал. Та страшная боль, которую я испытал в течение какихто долей секунды при столкновении с грузовиком, теперь растянулась для меня на долгие минуты. Несмотря на то что после первого же удара я почти отключился, боль на протяжении всей экзекуции продолжала чувствоваться.
Я слышал задаваемые мне вопросы, разговоры моих истязателей, но мне казалось, что слышу я это все откудато издалека.
Пытка проводилась в большом зале, в том самом помещении, в которое меня втолкнули с улицы, когда привезли. Я все еще пребывал в сознании, но, если бы мне даже и удалось подняться на ноги, до входной двери я вряд ли бы дошел, не говоря уже о том, чтобы добежать. Кроме того, в зале находились люди. На некоторых из них были строгие деловые костюмы, которые никак не увязывались с плавно в контакте регистрация г.жигулевск по комнате босоногими индейцами, с их плоскими и темными лицами. Эти индейцы, с их отрешенными взглядами, были похожи на зомби. Как только побои возобновлялись, чувство безысходности все больше и больше овладевало мной. Вилламантес, истязая меня, умело применял пытки, рассчитывая сломить мой дух. И он уже был близок к цели. В момент передышки я тщетно старался собрать всю волю воедино, мне казалось, что я нахожусь на грани нервного срыва и вотвот заговорю. Тогда он кивал своим подручным, и побои возобновлялись.
Острая боль в плече стала еще сильней, руки и ноги горели так, словно меня жарили на костре, а мышцы сводила судорога. Наконец, не выдержав боли, я сказал им, чтобы они остановились. Мои мучители прекратили избиение, и я заговорил. Как ни были затуманены болью мои мозги, я все же задумал еще раз попытаться его обмануть. Сказал, что центр до того, как меня сюда привезли, в глаза не видел. Этот звонок оставался для меня последней надеждой. Сейчас мне даже было трудно вспомнить, с кем я разговаривал по номеру генерала, с ним или с кемто еще.